Условный рефлекс

Журналистики больше нет. Бумажные газеты и журналы никому не нужны. Старики ничего не понимают в Интернете.

Мы хватаем и переносим мемы, как вирусы, редко задумываясь об их происхождении. Еще реже подвергаем сомнению.

Казалось бы, категоричность и наша профессия несовместимы. Журналист, как ребенок не должен стесняться вечного «почему». Почему мы так любим оперировать понятиями «все» и «никто»?

Спрашиваю у коллег, зачем вы публикуете в местных газетах замшелые афоризмы, перепечатки и анкедоты? Уверенные отвечают: это нравится всем. Те, кто поскромнее, говорят: нравится большинству.

Сколько отзывов можно выслушать в день? Двадцать? Многовато для ушей и нервов одного редактора и маловато для репрезентативной выборки даже при тираже в тысячу экземпляров.

Сил и денег для полноценных исследований в редакциях, увы, нет. Интернет? Дельные замечания в адрес нашей работы - скорее, исключения, чем правило.

Троллинг, от кого бы он не исходил, – чиновников, конкурентов, злых или нездоровых душевно сограждан – не в счет. В результате имеем ущербный фидбэк. Надуваем сами себя, как цыган лошадь.

Социологи предполагают, что легковерие, внушаемость и вера в мифы – наше национальное достояние. Сдается мне, что профессиональная рефлексия не стала базовым элементом нашей профессии.

Отсюда – тормознутые внутриредакционные технологии. Помню редакцию, в которой при полной технической оснащенности тексты набирались на пишущей машинке, правились на бумаге, и уже потом шли на компьютер. Только потому, что не привыкли смотреть друг на друга критическим глазом.

Отсюда сверстанные газеты, нелепые заголовки и отсутствие логики в размещении материалов. Отсюда же …

Впрочем, пора и мне завязывать с категоричностью. Между прочим, это слово имеет древнегреческого прародителя, означающего обвинение.

Владимир Касютин